Слово о добрых людях

Сочинение учащегося 10 "А" класса МОУ СОШ №1 Егорова Никиты Александровича. Г. Балашиха. Руководитель: учитель русского языка и литературы Егорова Анна Юрьевна

Герой – полководец, Суворову равный

Михаил Скобелев

 и помним о славных делах наших и песни поем отцов наших. Не забудем никогда то, что мы сыны отцов наших и да имеем любовь к памяти их, и скажем о них, что они были силой нашей, а сила к нам идет от них, которые молятся о нас.
 Велесова книга

 Родителей не выбирают. В младенчестве и раннем детстве их любят за то, что они - родители. Потом их любят за заботу, ласку и помощь во всех мыслимых делах. Если родители неласковы и жестоки, вряд ли ребёнок ответит им чем-либо, кроме холодности. Взрослея, человек однажды пытается взглянуть на отца и мать как бы со стороны, глазами любопытствующего наблюдателя, оценить достоинства и недостатки их характера так же, как оценивает он других, неродных людей. Постепенно он определяет для себя, в чём родители хороши, а в чём - плохи. В результате молодой человек начинает относиться к ним с осознанными чувствами, как к чему-то объяснённому, ставшему понятным.

 Нельзя выбрать и страну, в которой ты родился. И она может быть, как мать и отец, заботлива или неласкова. Настаёт время, когда приходится определять своё отношение к ней, сознательно избирая любовь или равнодушие. Чтобы не сделать ошибки, следует знать историю своего отечества. Не только холодный перечень событий и действующих лиц, но и саму сущность истории родной земли, её основной смысл. Необходимо попытаться уяснить: что представляет собой родина, как она стала такою и какая судьба её ожидает. Хотя бы один раз в жизни каждому человеку следует почувствовать себя историком.

 Отечественная история – это история войн. Воевали с честью наши далёкие предки, героически сражались наши деды и отцы в годы Великой Отечественной войны. И очень важно, чтобы не рвалась связующая поколения нить памяти, чтобы тянулась она от дедов и отцов к внукам и сыновьям.

 В числе многих великих сынов России второй половины XIX века был Михаил Дмитриевич Скобелев, ставший легендой ещё при своей яркой, но короткой жизни. О нём мой рассказ.
 Михаил Дмитриевич Скобелев родился в Петербурге в семье потомственных военных. И дед его, и отец были генералами, заслуженными георгиевскими кавалерами.

 Дед - Иван Никитич - происходил из простого народа. Его отец (прадед М. Д. Скобелева), был крестьянином Самарской губернии, который дослужился до сержантского чина. Это дало ему право стать однодворцем, т.е. получить надел земли без крепостных душ. Иван Никитич был участником Отечественной войны 1812 года, в боевых действиях обнаруживал изумительную храбрость и огромное самообладание. В своих приказах И. Н. Скобелев постоянно рекомендует начальникам «радеть только о пользе солдат». Эта крепкая любовь к солдату как семейная традиция перешла от деда к знаменитому внуку. От деда же идет и свойственное
М. Д. Скобелеву уважение к солдатской религиозности.

 Отец прославленного полководца, Дмитрий Иванович Скобелев, проделал свою карьеру частью в военных походах, частью исполняя различные административные поручения, во второй половине жизни был близок ко двору. Своему сыну он передал не только связи в высших военных кругах, но и миллионное состояние. Его жена Ольга Николаевна, мать великого военачальника, обладала властным и настойчивым характером. Она очень любила своего единственного сына, разделяла его политические взгляды, посещала его даже в походной обстановке. Ольга Николаевна занималась благотворительной деятельностью и по смерти мужа решила посвятить себя делу помощи больным и раненым на Балканах, в славянских странах, только что освобожденных от турецкого ига (победа была достигнута в большей степени благодаря блестящим военным операциям ее сына). Ольга Николаевна стала во главе болгарского отдела Красного Креста, открывала приюты и школы.

 О жизни молодого Скобелева в ранний период его офицерства известно сравнительно мало. Один крестьянин из деревушки на берегу Финского залива, где молодой Скобелев бывал летом, рассказывает, что однажды Скобелев увидел его больным и говорит: «Давайте помолимся Богу, зажги-ка свечу перед Спасителем, стань на колени и прочитай «Верую», «Отче наш» и «Богородицу»...». В комнате Скобелева, у изголовья висел образок Божией Матери.

 В 1868 году Скобелев окончил обучение в Николаевской академии Генерального штаба.

 В середине 60-х годов XIX в. одной из главных внешнеполитических линий России становится распространение в Среднюю Азию, на территории которой находились враждующие между собою Кокандское и Хивинское ханства и Бухарский эмират. Они втягивали Россию в свои усобицы, совершали набеги на ее территорию с целью грабежа и захвата пленных. Завоевание Россией Средней Азии, начавшееся походом на Кокандское ханство в 1864 году, растянувшееся на два десятилетия, поглотившее массу материальных и денежных ресурсов и стоившее больших людских жертв, привлекло М. Д. Скобелева. Здесь, в особых условиях колониальной войны, начали проявляться и военные, и политические его таланты.

 Свою первую награду - Георгиевский крест 4 степени - Скобелев получил за исследование пути до труднодоступного колодца Имды-Кудук во время Хивинского похода. С отрядом из пяти человек, трое из которых были туркмены, одетый в туркестанское платье с полным соблюдением местных обычаев, он преодолел около 150 верст безводной степи, укрываясь от блуждающих там отрядов вооруженных туземцев, занося на план все, что видел по дороге, что могло обеспечить путь войск через эту труднопроходимую и опасную местность. Был очень опасный момент, когда к колодцу, где расположилась группа Скобелева, приблизился отряд туземцев в 30 человек, и Скобелеву пришлось в течение пяти часов лежать, прячась под грудой кошм, - его проводники-туркмены объяснили любопытным, что это их караван-баши жестоко болеет лихорадкой.

 После Хивинского похода Скобелеву поручили составление военно-статистического описания стратегически важного участка территории Средней Азии. Скобелев сначала должен был отправиться в Коканд вместе с дипломатической делегацией, сделать там необходимые съемки, а затем в качестве специального посланника ехать к Кашгарскому эмиру.

 Послы с небольшой свитой приехали в Коканд, но дальше Скобелеву ехать не пришлось: вспыхнуло восстание против кокандского Худояр-хана, быстро охватившее всю страну. Враждебное настроение толпы делало положение небольшой группы русских в Коканде угрожающим, требовало от Скобелева огромного самообладания и такта. Скобелев с его маленьким отрядом, взяв под свое покровительство русских торговцев, находившихся в Коканде, прошел центром города на соединение с поддерживаемым русским правительством ханом. Горсть русских протискивалась среди возбужденной, иногда бушующей толпы, вооруженной камнями и палками. Скобелев медленно ехал на своем красивом коне. Стиснутый в лабиринт узких улиц огромного кишлака, отряд с большим трудом вышел из трудного положения.

 Скобелев был награжден «за геройское, достойное русского имени поведение» золотой саблей с надписью «за храбрость».

 Волнения в Коканде не закочились. Восставшие вторглись в наши пределы - они бросились на пути сообщения, жгли станции, резали проезжающих. В кокандском походе Скобелев действует уже как кавалерист-разведчик. При штурме Махрома кавалерия под командованием Скобелева сыграла значительную роль, в особенности при преследовании 6-тысячной массы неприятеля, которое, из-за высоких качеств местной конницы, было нелегким делом. За бой под Махромом Скобелев получил чин генерал-майора, а затем был назначен начальником русского управления в Намангане и командующим войсками. Ему тогда было 32 года.

Однако, прежде чем приступить к управлению краем, предстояло еще его завоевать: разгорались восстания и в Андижане, и в Намангане. В этих экспедициях проявились будущие черты Скобелева-полководца: он производил смелые, характерные для него разведки, сам водил войска в атаку, сохраняя полное самообладание и хладнокровие в ожесточенных боях на маленьких и кривых уличках, под Андижаном в ночном набеге разгромил огромный лагерь противника, за что получил Георгия 3 степени. Два месяца восстаний были для Скобелева временем сплошных боев.

После получения в Ташкенте телеграммы из Петербурга с сообщения о присоединении Кокандского ханства к России, Скобелев немедленно организует два отряда и без сопротивления занимает Коканд. Его назначают военным губернатором образуемой Ферганской области.

 Ровно год губернаторствовал Скобелев в Фергане. Он подбирал себе сотрудников из тех, кто собирался пустить корни в Туркестанском крае. По натуре общительный и простой, Скобелев был всем доступен, жил гостеприимно. Около своего дома, а затем на площадях и базарах Скобелев вывесил объявления о приеме просителей каждый день. Каждый в крае знал, что он может лично, в любой день, подать жалобу губернатору.
 

Скобелев обладал огромной работоспособностью. Уже в семь часов, после крепкого чая, он принимал начальника штаба, других должностных лиц, просителей. По вечерам работал нередко до глубокой ночи. За время своего кратковременного губернаторства несколько раз объехал вверенную ему область.

 Генерал Скобелев много внимания уделял войскам, стоявшим в Ферганской области. Он стремился сделать солдатскую жизнь в этом далеком крае насколько это возможно приятной. Устраивались частые праздники с состязаниями в стрельбе, гимнастике, скачках, ставились спектакли. Во всех воинских частях были заведены чайные, а при них библиотеки. Особенное внимание было уделено поднятию грамотности рядового состава, причем учителями солдат нередко были офицеры.

Одной из мер, способствовавших обрусению Туркестанского края, была военная колонизация. Среди служебных привилегий было разрешено за едущими туда на службу солдатами следовать их семьям. Семьям этим отводились помещения в слободках, и на каждую семью выдавалось пособие для обзаведения, чем, при баснословной в то время дешевизне жизни, достигалось удобство и довольство. Эти семейные очаги были чрезвычайно благодетельны, предохраняя нравственность солдат и предупреждая всегда возможные столкновения с мусульманским населением, строго оберегающим свою замкнутую жизнь. Это было тем более важно, что в новой области малейшее недоразумение могло вызвать фанатизм, и Скобелев с особенной заботой устраивал молодые хозяйства, помогая им даже из своих личных средств. Многие солдаты оставались в крае и после службы, усиливая таким образом русское влияние на далекой окраине.

Некоторые обычаи в крае не могли не дать повода к злоупотреблениям. Таким был «дастархан» - подношение населением богатых даров хану. Когда Скобелеву преподнесли богатейший дастархан в Андижане, он приказал его продать с аукциона и на вырученные деньги – три тысячи рублей – купил землю, провел туда воду и построил кишлак, куда было поселено несколько семей туземцев, наиболее пострадавших в Андижане. Обычно во время объездов Скобелев брал из дастархана несколько веточек винограда, платя за него втридорога.

 Укрепляя престиж русской армии в крае, Скобелев умел ценить человеческое достоинство и в самом низшем туземце. Лучшим способом привлечь туземное население к русским Скобелев считал внедрение чувства законности, осознание безопасности жизни под русским владычеством.

 Между тем не была еще установлена южная граница Ферганской области, не был разведан Алайский хребет, границы Памира. Поэтому Скобелев проводит экспедицию в малоисследованных областях Алая, имевшую как научное, так и военно-стратегическое значение.
 
 Однако в Европе уже чувствовалось приближение новой большой войны.
 Весной 1875 года в Боснии и Герцеговине началось восстание против турецкого ига. В 1876 году восстала и Болгария. Зверски подавляемые турками восстания славян всколыхнули русское общество, вызвав горячее сочувствие к братским народам. На Балканы на помощь восставшим отправлялись отряды добровольцев. По всей России собирали денежные средства и медикаменты для славян. Православная Церковь выступала за поддержку христиан против мусульманского ига.
 На Балканах группировалась действующая армия, и Скобелев настойчиво просил о разрешении в нее вступить. Он использовал все свои связи в Петербурге и в результате в 1877 году получил направление в действующую армию, чтобы принять личное участие в Русско-турецкой войне.
 

Петербург встретил Скобелева неласково. Скобелеву ставились в вину «распущенность войск, панибратство с офицерами, демократизация, умышленное непривлечение к себе помощников с громкими именами, в штабе его слишком свободно критикуют правительство». В подобных вещах упрекали Кутузова, затем Ермолова на Кавказе, а потом и вообще колониальные войска. Между тем местные географические и бытовые условия, борьба не только с противником, но и с природой (достаточно вспомнить многодневные изнурительные походы по безводной степи, ужасные сцены у колодцев), беспрерывные бои, где солдаты и офицеры бились плечом к плечу,– все это делало невозможным точное соблюдение внешних форм дисциплины. Общие лишения сближали солдатскую массу с офицерской. На Кавказе даже в суровое николаевское время офицеры не носили погон, солдаты звали офицеров по имени-отчеству. Нужно добавить, что завоевание Туркестана и Закаспийской области началось в эпоху великих реформ, а военные круги были носителями либеральных и гуманитарных идей. Скобелев принадлежал к той категории офицеров, для которых солдат был свободным человеком, в уважении личности и человеческого достоинства которого заключался, по его мнению, залог военных успехов. И в Туркестане, и впоследствии Скобелев прислушивался к голосу солдат, устраивал целые военные советы с унтер-офицерами.

 Скобелев назначается начальником штаба казачьей дивизии, которой в это время командовал его отец. В первых же боях при переправе через Дунай Скобелев заслуживает общее признание умением ориентироваться и наиболее рационально направлять удар. Скобелев подошел к Дунаю одним из первых, выдержал бомбардировку, показав пример, как следует держать себя под огнем, в дальнейшем тщательно изучил берега реки на случай переправы, и, наконец, в день переправы «принимал на себя с полной готовностью все назначения, не исключая и ординарческих, и оказывал самое благотворное влияние на молодежь своим неизменным спокойствием».

 Русские войска горными проходами продвинулись к Шипкинскому перевалу. Воодушевленные стремлением помочь «братушкам»-славянам, солдаты рвались в бой. Местное болгарское население встречало их восторженно. После двухдневных сражений Шипкинский перевал был взят. Однако турки заблокировали дальнейшее продвижение русских войск, заняв Плевну и создав этим угрозу флангового удара. Русским войскам предстояло взятие Плевны.

 Первая попытка взять Плевну не удалась. К этому времени Скобелеву наконец удается покинуть отцовский отряд. Он участвует во втором, также неудачном, штурме Плевны во главе небольшой группы, выполнявшей задачу охвата противника. Всеми были замечены энергичные действия маленькой группы Скобелева, неожиданно выказавшего огромную инициативу. Скобелев не пассивно прикрывал своим отрядом фронт, но и переходил в атаку с одной ротой против неприятеля, силы которого доходили до восьми батальонов. Один момент этого боя особенно характерен для Скобелева. Скобелев держал три с половиной роты в резерве, твердо помня про диспозицию: удержать неприятеля в случае появления его со стороны Ловчи. Но, узнав, что основные войска фронта переходят в наступление, и убедившись, что со стороны Ловчи неприятеля не оказывается, он бросил в бой весь резерв и тем самым не только предотвратил наступление турок, которое могло быть очень опасным для русского левого фланга, но и сумел задержать неприятеля в восемь раз сильнейшего на 12 часов.

Были отмечены и тактический успех Скобелева, и его «блистательное спокойствие и распорядительность в адском огне», и его личная храбрость (одна лошадь под ним была убита, другая ранена), и уменье воодушевить войска, эффектно и красиво бравируя в бою.

 Скобелев получает в командование дивизию.
 Прежде всего генерал занялся боевым воспитанием подчиненных.
Скобелев страстно желал поднять солдатское достоинство, создать дисциплину, построенную на сознании служебной ответственности. Отсюда его забота о солдате. Его влияние на солдатские массы было огромно. Замечательно публичное замечание, которым он оборвал офицера, ударившего солдата: «Дисциплина должна быть железною, но достигается это авторитетом начальника, а не кулаком. Солдат должен гордиться тем, что защищает родину, а вы его, как лакея, бьете... Я многим обязан здравому смыслу солдата. Нужно только уметь прислушиваться к ним». И действительно, в скобелевских частях понятие чести было развито сильнее, чем в других частях армии. Почти небывалым явлением были скобелевские военные советы из фельдфебелей и унтер-офицеров: «Всякий солдат должен знать куда и зачем он идет; тогда, если начальники будут убиты, смысл боя не потеряется».

 Скобелев умел и солдат накормить, и офицерам какой-то комфорт доставить. По замечанию одного из офицеров, «быть при Скобелеве - это значило пройти целую школу теории, применяемой тут же на практике». Этот же офицер вспоминает: «При отдыхе, на походе, в антрактах боя, даже при первоначальной артиллерийской подготовке боя Скобелев указывал нам на свойства местности, на положение своих и неприятельских войск, делал иногда меткие сравнения, вспоминал подходящие эпизоды из военной истории. И тут оставалось только слушать, не перебивая».
 
 Самым главным моментом в создании нужного духа в армии Скобелев считал свой личный пример. «Начальник должен сам водить свою часть в бой, а не посылать ее» - это было правило, от которого Скобелев не отступал. Его величайшее искусство полководца заключалось в умении создать успех, заразив людей решимостью добиться конечной цели. На Балканах окончательно сложился образ Белого генерала, ведущего войска в атаку в белом мундире и белой фуражке, с обнаженной шашкой, на белом коне.
 Умение эффектно показаться перед войсками, произнести в бою нужную фразу было одной из составных частей искусства Скобелева-полководца. Проявлялось оно только в бою - на официальных приемах Скобелев часто терялся. А его приказы, 
записки, доклады, письма поражают своей деловитостью и даже сухостью. Скобелев умел в критический момент - не раньше и не позже – одним словом, действием, а впоследствии самым своим появлением поднять упавший дух войска, дать людям моральный заряд, необходимый для боя. Его личное мужество было безгранично.
 
 Однако за теми чудесами храбрости, которые выказывал Скобелев в бою, стоял тонкий и точный расчет. Как военачальник он был очень осторожен. Одно из основных его правил: сберечь жизнь солдатам.

 На последнем, третьем, штурме Плевны, в соответствии с диспозицией, разработанной Генеральным штабом, части Скобелева должны были атаковать плевненские редуты с юга. Именно на этом направлении турки оказали самое отчаянное сопротивление. Отстреливаясь от напиравших турецких стрелков, войска залегли в укрытиях, ожидая общей атаки. В момент атаки Скобелев двинул вперед Владимирский и Суздальский полки с распущенными знаменами, музыкой и барабанным боем. Предстояло спуститься с горы, густо поросшей виноградником, перейти ручей, текущий в крутых берегах, взобраться на каменную крутую высоту, тянущуюся на 850 м, и овладеть находящимися на этой высоте двумя укреплениями.

 Первая линия атакующих, достигнув ручья, приостановилась, и лишь густая стрелковая цепь, продвинувшись далее, залегла на голом скате, неся сильные потери. Скобелев послал ревельцев поддержать атаку. Ревельцы двинулись в атаку, как на параде, дошли до ручья, перешли его и стали взбираться по скату голой высоты, увлекая за собой владимирцев и суздальцев. Но и ревельцы, дойдя до середины ската, остановились, а оставшиеся вблизи ручья части владимирцев и суздальцев и бывшие с ними стрелки двух батальонов повалили назад.

 С гребня, на скате которого стоял Скобелев, окруженный штабом, было видно, как туманная долина поглощала атакующие полки один за другим. И когда успех боя окончательно поколебался, Скобелев «решил бросить на весы единственный оставшийся в его распоряжении резерв - самого себя... Давши шпоры коню, Скобелев быстро доскакал до оврага, спустился, вернее, скатился к ручью и начал подниматься на противоположный берег». Появление любимого командира, бесстрашно идущего на врага, подняло дух солдат. Атаки шли густыми цепями, нестройной массой...

 Скобелев не только воодушевил войска, но был впереди до конца, одним из первых добрался до редута и скатился с лошадью в ров. Во время жаркой рукопашной схватки солдаты и офицеры окружили Скобелева, умоляя его уйти из опасного места. Генерала насильно посадили на лошадь и вывели из редута.
 После Плевны Скобелев был признан героем.

 На следующей военной операции русские войска должны были двинуться через Балканы, спуститься в долину Казанлыка и, охватив с обоих флангов Шипку, отрезать часть турецких войск. 

 Этот зимний переход через Балканы многие считали невозможным. Только Скобелев был уверен в успехе и начал готовиться к нему заблаговременно: солдаты были снабжены специальными теплыми вещами, были сделаны запасы провианта, дров, принимались меры на случай замерзания. Переход был очень трудным, русские были вынуждены отказаться от перетаскивания полевых орудий.
 В колонне Скобелева произошла задержка. С занятых им высот Скобелев видел, как с другой стороны Шейнова русские войска пошли в наступление. У Скобелева к этому моменту спустились лишь три полка. Тем не менее, Скобелев построил батальоны к атаке и открыт стрельбу из маленьких орудий, которые не всегда доставали до неприятеля. Утром, когда весь отряд был в сборе, Скобелев обратился к солдатам: «Нам предстоит трудный подвиг, достойный испытанной славы русских знамён: сегодня мы начинаем переходить через Балканы с артиллерией, без дорог, пробивая себе путь, ввиду неприятеля, через глубокие снеговые сугробы.

Не забывайте, братцы, что нам вверена честь Отечества. Дело наше святое!». Атака возобновилась. Удар Скобелева оказался последним и решающим, сломившим турецкую армию. 20-тысячная группировка турков была отрезана и сдалась в плен.

На Шипке Скобелев на деньги свои и собранные народом, вместе с матерью и графом Игнатьевым построил храм на поминовение душ погибших здесь воинов.

 После разгрома под Шипкой война, в сущности, была окончена. Русская армия, авангардом которой командовал Скобелев, заняла Адрианополь. Российские войска подошли к Константинополю. Россия, однако, не предприняла попытки вступить в Константинополь по причинам внешнеполитического характера.
 После подписания мирного договора воевавших сторон Скобелев создает болгарскую армию - в этом деле он нашел блестящее применение своим организаторским талантам.

 Турецкая война несколько отвлекла Россию от закаспийских дел. Между тем всем ходом событий была уже подготовлена война с туркменами (текинцами) - воинственным и диким племенем, беспокоившим набегами не только соседние племена, но даже персов. Первая русская экспедиция на текинцев под командованием генерала Лазарева состоялась в 1879 году. Русские думали, что «займут страну без выстрела». Но текинцы стали готовиться к отчаянному сопротивлению и в 45 километрах северо-западнее Ашхабада, в Ахалтекинском оазисе, создали крепость Геок-Тепе (как выяснилось впоследствии, в постройке крепости принимали участие англичане).

 Экспедиция была неудачной. Усталые, недостаточно укомплектованные войска в самом штурме выказали огромное напряжение, но, встретив ожесточенное сопротивление, отступили в лагерь, причем с такой поспешностью и в таком беспорядке, что даже оставили на поле битвы раненых, которые потом были подвергнуты жестоким мучениям.

Главнокомандующим новой экспедиции был выбран генерал Скобелев. Скобелев условием принятия начальства над экспедицией поставил свою полную самостоятельность в командовании.

 Он очень тщательно разрабатывает свой план. Учитываются и берутся на вооружение все достижения военной техники. Приказы Скобелева в экспедиции поражают и его предусмотрительностью, и огромным разнообразием предметов, которых приходилось касаться главнокомандующему: здесь и санитарное дело, и политические отношения, и мелочи походной жизни.

 Как всегда на первом месте у Скобелева стояла забота о солдатах. После осмотра одного из тылов он пишет: «Мало заботливости о людях. Я ничего не имею против устройства землянок для офицеров, но требую, чтобы забота офицера о солдате была на первом месте, чтобы офицеры строили себе землянки после того, как нижние чины действительно, по возможности, вполне обеспечены». Понимая тоскливую обстановку экспедиции, Скобелев много внимания уделяет солдатскому быту. «Солдата нужно бодрить, веселить и не киснуть вместе с ним. Одно для меня очевидно: у нас солдат молодой, впечатлительный и требующий сердечного ухода за ним».

 Перевалив Текинский хребет, Скобелев с небольшими силами, без палаток и фуража выступил к крепости. За неделю он хорошо осмотрел местность и дисциплинировал войска. Обойдя крепость, укрываясь от наседавших текинцев, Скобелев начал отход от крепости, не торопясь, стройно, с музыкой. Отряд Скобелева поразил текинцев своей выдержкой.

 Осада и взятие Геок-Тепе явились еще одним свидетельством военного таланта Скобелева. Его осторожность и предусмотрительность во время операции были изумительны. Несмотря на то, что туркменские войска были вооружены хуже русских, но на их стороне были большой численный перевес и необыкновенная, чисто восточная, храбрость. К тому же они располагали великолепной конницей.

 Многочисленные скрытные и стремительные вылазки текинцев наносили значительный урон русскому войску. На них Скобелев отвечал контрударами и еще большим продвижением к крепости.
 Войска Скобелева подходили к крепости постепенно, в упорных боях захватывая прилегающую местность, для облегчения атаки использовался минный подкоп. Как только минные работы были закончены, был начат штурм наступлением на западную часть крепости. Оно должно было отвлечь внимание ее защитников от места прорыва. В назначенное время под крепостной стеной в восточной части взорвалась мина, сделав обвал в 32 м длины. В пролом бросилась основная масса пехоты. Когда сопротивление прекратилось, Скобелев, взяв конницу из резерва, бросился преследовать уходивших в пески текинцев.

 За взятие Геок-Тепе Скобелев получил Георгия 2-ой степени.
 Исключительно суровые условия походной жизни в очень нездоровом климате, тиф (в экспедиции он был повальным и не миновал Скобелева) подорвали здоровье генерала. По свидетельству экспедиционного врача, Скобелев иногда лежал больным по несколько дней. «3доровье моё, к сожалению, для меня, несомненно, подорвано трудами и заботами этой трудной экспедиции, - пишет Скобелев в письме родственнику в феврале 1881 года.- ...Хивинский поход 73-го года был зародышем всех тех недугов, от которых теперь страдаю. Как только 7 лет спустя я попал в ту же страну и в обстановку схожую, совершенно схожее болезненное состояние возобновилось с значительно большей силой».

 Генерал Скобелев возвращался из Ахалтекинской экспедиции триумфатором. Его всюду встречали как народного героя. В Москве площадь у вокзала, куда прибыл Скобелев, была залита народом – его приветствовали десятки тысяч людей.

 В последние годы жизни Скобелев занят европейской политикой, причем теперь основным врагом России он считает Германию. На праздновании годовщины взятия Геок-Тепе он выступил с речью, в политической части которой прямо сказал о поддержке антиавстрийского восстания славян в Южной Далмации. Эта речь получила широкую известность.

«Враг - это Германия. Борьба между славянами и тевтонами неизбежна. ...Чужестранец проник повсюду. ...Если когда-нибудь, рано или поздно, мы освободимся от него,- на что я надеюсь,- мы сможем сделать это не иначе, как с оружием в руках!» - так передавала слова Скобелева газета «La France».

 Внешнюю политику Александра III Скобелев находит недостаточно национальной. Действительно, российская дипломатия не смогла удержать успехи русского оружия на Балканах, и в результате южная часть Болгарии осталась под властью Турции, Австро-Венгрия получила право оккупировать Боснию и Герцеговину, Англия - Кипр. Русское общество с негодованием восприняло политический итог русско-турецкой войны, расценив его как поражение российской дипломатии и национальный позор. Об этом говорил в своей речи в Московском славянском комитете И.С.Аксаков, за что был выслан из Москвы.

 Положение Скобелева в этот период малоблагоприятно и очень непрочно. Официально он остается командиром 4-го корпуса, но перед ним стоит угроза назначения в Туркестан или в 3акаспийскую область. Неудивительно, что настроение Скобелева после приезда из-за границы невесело. Семья у него не сложилась, личной жизни не было. Скобелев очень страдал от одиночества.
 К лету 1882 года Скобелеву стало особенно ясно казаться, что он «свое дело выполнил, что ему идти вперед теперь невозможно, остается разве только размениваться». Его не покидает мрачное состояние: «Все на свете ложь! Все: и слава, и весь этот блеск - ложь! Разве в этом истинное счастье? А ведь чего стоит эта слава! Сколько убитых, раненых, страдальцев, разоренных»,- говорит он генералу Духонину. Скобелев признавался не раз, что, в сущности, он свою славу создал на костях солдат. «Как вспомню, что опять начнут валиться под пулями да под штыками мои солдаты... знаю, что надо... лес рубят, щепки летят... Да ведь в каждой такой щепке целый мир. Ведь каждая такая единица, из которых мы складываем цифры убитых и раненых, носит в душе своей радости и страдания...»
 
 Художник Верещагин пишет, как на погребальной церемонии по защитникам скобелевского редута на Балканах Скобелев, «указывая на канавку, рытую пальцами, буквально залился слезами и потом, во время панихиды, опять горько плакал» (при взятии высоты русские солдаты, чтобы ускорить бросок, побросали шанцевый инструмент, так что когда после пришлось рыть траншеи, использовали штыки и свои пальцы; набежали турки и подняли храбрецов на штыки).

Еще отравляясь в Ахалтекинскую экспедицию, Скобелев счел нужным сделать духовное завещание. В нем Скобелев, прежде всего, говорит об обеспечении матери на всю жизнь (отец его к этому времени уже скончался). Сейчас же за упоминанием о матери речь идет о «выделении села Спасского с домом, садом и земельным обеспечением на инвалидный дом, который тем более мне близок и к сердцу, и к совести, что на моей ответственности при постоянном боевом командовании лежит много геройской крови да, к сожалению, и в предстоящих действиях еще ляжет. Я чувствую потребность сделать в пределах возможного для наших инвалидов доброе». Инвалидному дому в завещании представляется «в собственность из состоящих при том селе земель и всякого рода угодий потребное количество оных в таком размере, чтобы доходами с этих земель или угодий вполне обеспечивалось на вечные времена содержание и существование предполагаемого инвалидного дома». Затем Скобелев пишет о просвещении: «Я считаю делом добрым и русским, владея состоянием, в случае моей кончины обеспечить по возможности средствами великое дело народного образования.

..Существующие ... уездные училища, как рассадники народного образования, должны быть поддерживаемы и обеспечены выдачею денежных сумм, потребных на приобретение школьных пособий, приличное жалование учителям».

 Ночью 25 июня 1882 года Скобелев внезапно умер, не дожив и до 39 лет. Смерть народного героя не на поле боя, а в мирной Москве потрясла Россию. Страна была в шоке.
 Почти все историки уверены, что смерть генерала была убийством. У Скобелева было много врагов и за границей, где боялись его военного таланта, и в России, где у него была масса завистников.
 Весть о смерти Скобелева быстро разнеслась по Москве. Гроб Скобелева, в цветах и венках, был перенесен в церковь Трех Святителей у Красных ворот, заложенную его дедом. Площадь перед церковью была запружена народом. Толпа целовала не только гроб, но и помост, на котором он стоял.

 Похороны Скобелева стали подлинно народными. Траурный поезд с гробом двигался до Рязани по коридору, образованному массами народа, столпившимся по обеим сторонам полотна. Крестьяне оставили полевые работы, рабочие — заводы и фабрики, все вышли к станциям и полотну железной дороги, проводить в последний путь русского героя. У самого полотна многие стояли на коленях. Поезду приходилось постоянно останавливаться. Большая часть сёл вышла навстречу поезду с хоругвями, что было совершенно исключительным и небывалым явлением. Люди служили по пути сотни панихид.

 В Рязани весь вокзал был забит народом. Сотни венков разрывали и бросали людям, и те уносили их с собой, как святыню. Новые венки приносили крестьяне и горожане. Когда поезд отъехал от Рязани, пошёл дождь. Толпы людей стояли дальше вдоль дороги под дождем всю ночь и мокли в ожидании поезда.
 Поезд подошел к Раненбургу. Тут ждали гроб крестьяне села Спасского. От железнодорожной станции до погоста (более 30 км) они несли гроб на руках. Похоронили Михаила Дмитриевича рядом с отцом и матерью.

 Преосвященный Амвросий, епископ Дмитровский, в своем прощальном слове, в частности, сказал: «Ради любви к нашему православному отечеству, ради любви к нему народа Твоего, ради слез наших и сердечной молитвы о нем, паче же ради Твоей бесконечной любви, благoволительно приемлющей чистую любовь человеческую во всех ее видах и проявлениях, буди к нему милостив на суде Твоем праведном...

 Плачь о нем русское воинство, он был твоей частью и украшением; плачьте крестьяне и крестьянки, он был отцом детей ваших, этих дивных наших рядовых воинов, с которыми по-братски делил труды и лишения; плачь русский народ, в нем бился пульс твоей жизни, он был чутким истолкователем своего призвания, носителем твоих идеалов, ревнителем своей чести и славы».
 В начале уже следующего, XX века, примерно через два с небольшим десятилетия после гибели Скобелева, в России проводился, нынешним языком говоря, социологический опрос среди тогдашних безграмотных крестьян. Им задавался вопрос, кого из исторических деятелей они знают. И мужики отвечали: Стеньку Разина, Емельку Пугачева, царя Петра, Катерину, Суворова, Кутузова и Скобелева. Таким образом, в собственно народной памяти из XIX века запечатлелись лишь два полководца: Кутузов и Скобелев. Примечательно, что были они, ко всему прочему, ещё и родственниками.

Известный русский поэт прошлого века Яков Полонский писал о Скобелеве:
 Казалось, русская природа
 Его из меди отлила
 И в руки меч ему дала
 Во славу русского народа.

 Смерть генерала Скобелева произвела огромное впечатление как в России, так и за границей. Едва ли не полнее всех оценку его дарований выразил Генеральный штаб в надписи на венке: «Герою-полководцу, Суворову равному».
 Через 30 лет на деньги, собранные всей страной, в Москве на Тверской улице был воздвигнут памятник Скобелеву. Он простоял 6 лет и был снесен согласно декрету «О снятии памятников царей и их слуг…»

 Я не сомневаюсь, что Михаил Дмитриевич Скобелев был, есть и навсегда останется величайшим сыном России. Его имя незаслуженно пытались предать забвению. Но сделать это не удалось. Мыслящая Россия не забыла своего великого сына. Недавно тысячи людей, впервые за многие десятилетия вспомнили своего великого предка, а другие — впервые о нём услышали.
 Пусть больше никогда Россия не забудет своего великого полководца, какие бы власти не пытались стереть это имя из сознания русского народа.

 Слава России! Слава героям!