У костра Анисим разгреб палочкой струящуюся синими всполохами золу и посадил шишки. Запахло сладко орехом. Анисим любил печенку из шишек. Пока шишка пеклась, в пеньке выдолбил ступу. Ошелушил несколько шишек, истолок орех в ступе, переложил ложкой из ступы в котелок ореховую кашицу, еще засыпал порцию. Котелок на треть заполнился ореховой кашицей, и Анисим залил ее водой, помешал ложкой, скорлупа всплыла, он собрал ее. В котелке пенилось молоко, не отличишь от настоящего. И по вкусу чуть слаще коровьего.

- Гриша! Пора ужин готовить!
За работой день догорел, как свеча в жаркой бане. Сумерки затопили берега, обузили речку, оставив серебряную полоску воды на перекате.

Гриша вернулся с уловом.
- Ну-ка, ну-ка, хвастай, — разглядывал снизку хариусов Анисим. — А я корову подоил, — показал Анисим на котелок.
- Молоко, — удивился Гриша, — попробую?
Анисим подал котелок.
- Ты, папаня, колдун, — едва оторвался Гриша от котелка.
- Ты тоже, Григорий, наговор знаешь, — кивнул Анисим на рыбу. — И уха, и посол будет.
- А если на рожень сотворю? — вызвался Гриша, выбирая покрупнее рыбин.
- Боюсь, язык отъем, спроворь. Ты у меня мастер по этому делу.
Гриша выпотрошил хариусов, сбегал, прополоскал их, посыпал перцем и солью. Пока вырезал талиновые прутья, рыба дала сок. Рожень готовить недолго: один конец прута заострил кинжалом, другой — шилом. На кинжал нанизал со спинки хариуса, а другим — шилом — воткнул в землю на таком расстоянии, чтобы огонь только теплым дымом окутывал. На этот случай под рукой и еловые шишки. По мере того как на рожне рыба проваривалась, Гриша укорачивал рожень. И уже в конце держал он хариуса на углях, пока тот не взялся золотистой корочкой. Гриша отложил от костра рожень, кинул на угли приготовленные дрова, они затрещали и тут же вспыхнули. Всполохи выхватили из темноты отца, стол, метнулись на рядом стоящие деревья, высвечивая сверкающую изморозью хвою.

- Готово, папань! — подхватил Гриша рыбу на рожени и понес, как копья, наперевес, к столу. Один рожень положил перед отцом, с другого краю стола — себе.
Анисим разлил по кружкам кедровое молоко — запивать горячую рыбу.

Гриша начал с головки, обжигаясь, высосал ее, запил холодным молоком и от удовольствия закрыл глаза.
- Я, папань, вкуснее ничего не ел. Раздаивать твою корову надо.
- Будем доить, — поддержал Анисим, довольный, что сыну понравилось кедровое молоко. — Я уж поглядел, есть орех, прямо над головой. Если погода постоит, не упустим.
- Заготовим, — отозвался Гриша. — Сколько сможем — унесем. За остальным можно потом сгонять.

- Я уж подумал, — допил свою кружку Анисим и опрокинул ее кверху дном. — Не сделать ли нам машину обдирать шишку?
Грише ничего не надо объяснять. Он видел у деда Витохи такую машину. Чурка с гвоздями, "барабан", ворот, наподобие того, каким из колодца воду поднимают. Только эта чурка в корыто вделана. Крутишь ее за рукоятку, она давит шишку, потрошит орех.
- Что ты на это скажешь? — допытывается Анисим.
- Машину сделать можно, — рассудил Гриша. — Но я обещал подумать о перевозке грузов. Да и времени в обрез, а мы и не белковали...

- Н-да, — как бы согласился с Гришей Анисим. — В хозяйстве так: одно делай, два в уме держи. Погонишься за сиюминутной выгодой, потом отрыгнется... Тут надо выбирать с умом.
- Если зимовье ставить, так и заездок городить... — подсказал Гриша.
- Тоже надо. Если белковкой заняться, то от зимовья, от ореха и от рыбы отказаться придется.
Гриша в ответ вздохнул.
- Без зимовья не выдюжить, — размышляет вслух Анисим, как бы приглашая к разговору и Гришу. — И на белковке без собаки не разбежишься...

- Что и говорить, — подтверждает Гриша.
- Разведаем сегодня тайгу, обоснуемся, а на будущую осень прибежим как надо, — подает надежду Анисим.
- С собакой? — оживляется Гриша, и голос его меняется. - Пусть щенок, натаскаем. Да, папань?!

- Своя собака — есть своя. Повадки знаешь. У каждой должен быть свой хозяин. Щенку тоже нужен хозяин. — Анисим встает с лавки, пересаживается на чурку к костру, снимает бродни, развешивает портянки, раскидывает на мху подальше от огня стельки. Гриша еще сидит за столом, подперев рукой подбородок.
- Буду, — с запозданием отзывается Гриша на слова отца. - Буду хозяином.

- Хозяином быть — живность любить, — переобуваясь в валенки, складывает поговорку Анисим.
- Всегда хозяин любит своего щенка, — утверждает Гриша. — Пусть и Маша, и Саша, если захотят, поиграют.
- С кем? — переспросил Анисим. Он пропустил последние слова сына.
- С кем? Со щенком.
- А-а! — Анисим навалил на костер толстую сырую чурку. Рой светлых быстрых искр метнулся в черное пространство ночи. — Гореть и греть будет. Пора в нору залезать.
- Полезем в берлогу. Ты, папань, первым, я с краю. Люблю смотреть на огонь.