Екатерина Громанова, лицей № 5 г.Мценска

Год 1562. Выстояли и победили

В прозрачных водах Зуши и Мецны дрожало отраженье крепостных стен. Тут Мценск сторожит Русь от злого вторжения крымских татар. Отсюда, с обрыва Карауловой горы, видать,не движется ли крымская рать. Но сверкает гладь Зуши, туманится ширь полевая. Стоит посад, слышны удары молота по наковальне. Это кузнечных дел мастера куют топоры и клещи, секиры и мечи, ножи и подковы - выбирай что хочешь!

...Двое охотников, Первушка и Ждан, отдыхали, лежа на земле и смотрели в небо, где, набирая высоту широкими кругами, парил орел, на глазах превращаясь в маленькую, еле заметную точку в ослепительно - голубом небе. Они не были дома целую неделю и собирались возвратиться через два дня.
Неожиданно в тишине они услыхали какой-то гул: скрипели телеги, ржали кони, кто - то кричал сдавленным голосом, кто-то громко разговаривал; слышался женский плач, понуканье коней, раздавался и смех. Приподняв осторожно головы, Первушка и Ждан увидели пыль и среди пыли разглядели всадников и двигающийся обоз. «Татары!» - мелькнуло у них в голове.

Да, это были они. Кто такие татары, амчане - охотники знали хорошо. Не первый раз крымчаки пробирались к Москве, бывало, и доходили. Был день 6 июля 1562 года. На этот раз хан Девлет-Гирей привел на Русь двадцатитысячное войско. Его путь в Москву лежал через город — крепость Мценск. Первушка и Ждан спрятались в лесу, а потом хотели было броситься за татарами в погоню. У них были с собой мечи, они их взяли, отправляясь на охоту, ведь время было неспокойное. Но быстро одумались, поняв, что два меча погоды не сделают.

Двигающих вперед татар им не остановить, а сами они сразу погибнут. И тогда они решили только им одним известными тропками пробраться к Мценску, а в решающий момент схватки защитников крепости с врагом (в этом они были уверены) придти на помощь своим и попытаться как можно дороже заплатить ненавистному врагу за свою жизнь, если до этого дойдет дело. Они очень спешили и даже надеялись придти в город раньше татар, чтобы предупредить князя воеводу Федора Ивановича Хрипунова-Татева о надвигающейся опасности. Отсутствуя долго дома, они не знали, что воевода от своих дозорных уже получил донесение о приближении крымчаков и предпринял меры для усиления обороны крепости. Он приказал за стенами разбросать чеснок - острые металлические стержни, на башнях поставить побольше самострелов, а на самих стенах чанов для смолы. Это проверенное и надежное средство еще со времен Древней Руси. Амчан теперь копьем не возьмешь! Да лучше и не ходить к амчанину во двор незваными!

Хан приказал сжечь посад, а со своими основными силами он подошел к крепости. Объехал осажденный город, выискивая наиболее слабые, уязвимые места. Но таковых не нашел. В крепости стояла тишина. Казалось, там никого нет, все вымерло. Но ведь ворота крепости были на запоре! Значит, надо попытаться взять город штурмом. Но как только татары приблизились вплотную к крепости и пытались взобраться на нее, на них полилась горячая смола, полетели стрелы, а внизу, у основания стен, врагам и их коням в ноги вонзался чеснок, эти страшные острые металлические колючки. Раздавались нечеловеческие вопли, крики. Но враги не отступили. Они решили переждать ночь, а утром все — таки войти в крепость. В своей победе они были уверены и надеялись, как хищники, поживиться чужим добром и захватить новых пленников.

Первушка и Ждан, наконец, незаметно добрались до крепости. Они слышали какие-то крики, а потом все стихло. Стояло безмолвие, только стрекотали кузнечики, да шелестела листва на деревьях. Друзья хорошо понимали, что татары просто так не уйдут из-под Мценска. Они могут предпринять осаду. На мгновение они представили себе, что если Девлет-Гирей ворвется в крепость, то защитники крепости будут или истоптаны копытами вражеской конницы, или иссечены плетьми, или убиты, или, опутанные веревками, будут уведены в полон. С трудом сдерживая стон, готовый вырваться из их могучей груди, они решили затаиться до ночи. Мецна катила свои волны, бережно несла на своих плечах тягостные думы двух амчан. Уставшие, они даже немного вздремнули. Но сон их был некрепок.

А в это время в Егорьевской башне воевода Федор Иванович держал совет: что делать дальше? Запасов воды и продовольствия в крепости было достаточно. Значит, будем за стенами сидеть? Ждать, когда хан завтра снова предпримет штурм, а может, перейдет к осаде? Или татары начнут разорять и грабить окрестности? Посад они уже сожгли, дымятся обугленные балки строений, вырублены сады, вытоптаны огороды. А может не грех и мира попросить у хана, откупиться, тогда он и в окрестности не войдет? В душах некоторых была смута. Хотя все считали, что негоже ратным людям от сражения уходить.

В разгар совета вдруг раздались тяжелые шаги на лестнице, и, поддерживаемый двумя дюжими молодцами, в башню вошел священник Введенской церкви престарелый Митрофан. Он слышал разговор собравшихся, стоя за дверью. Оглядев притихших людей, заговорил глухо и гневно:
- Не обманули ли глаза мои? Не показалось ли мне, что вы готовы сидеть за крепостными стенами? Или о боге забыли? Коли неверные народы в христианские дома пустить хотите?
Люди пятились от его пронзительного взгляда. Митрофан взмахнул посохом:
- Бейте врагов стрелами, секите саблями, колите! Не смерти в бою бойтесь - бойтесь гнева Божьего за свои неправедные мысли!

И тогда воевода приказал отомкнуть амбары с оружием, с доспехами и отдать всем, кто может и хочет сражаться. Все готовы были постоять за землю своих предков и не отдать ее на поруганье.
Совет решил: затаиться в крепости, ничем не выдавая себя, а ночью, когда татары уснут, внезапно ударить по врагу, не давая ему опомниться.

К ночи усилился ветер. Деревья раскачивающимися кронами как бы призывали защитников крепости быть бдительными и осторожными. Иначе все будет напрасно.

Но вот над горой Самород опустилась ночная тьма. Кто- то из воинов Федора Ивановича вздохнул:
-- Ну и ноченька... Невесела...
Молодой голос тихо ответил со смешком:
- Нам в самый раз! Для нас, как для ночных разбойников-татей: чем непогоднее, тем сподручнее!
Было уже совсем темно. Наступила глубокая ночь.
Митрофан взял в руки икону с образом Николая Угодника и не очень громко, но так, чтобы все-таки все слышали его голос, произнес:
-- Святой Чудотворец! С твоим именем движемся!

Ратники быстро и неслышно открыли ворота и двинулись вниз к реке. Не замеченные татарскими дозорными, войны воеводы и ополченцы напали на спящих крымчаков, и у крепостных стен закипела битва, Мценская битва.
Первушка и Ждан услышали звон стали, хруст костей, воинственный клич, стенанье... «Негоже и нам лежать на печи, негоже томиться без дела, когда громыхают мечи и свищут каленые стрелы». Произнеся эти слова, Первушка, горячий, смелый, решительный, бросился вперед с мечом в руке, увлекая за собой и Ждана. Друзья увидели вылетевших из ворот ратников и присоединились к ним.

Сражаются амчане, защищая свою свободу и честь, бьются отцы вместе с сыновьями, внуки и правнуки стоят плечом к плечу, тупятся сабли, ножи, ломаются копья, падают убитые, раненые тихо вздыхают от боли...
Бьются вместе со всеми Ждан и Первушка, не жалея живота своего. Крепко сжимают их руки мечи булатные. Немало вражеских голов пало под ударами их обоюдоострого оружия. Сеча длится уже не один час. Но вдруг она прекратилась. Это хан Девлет-Гирей, не ожидая такого внезапного и дерзкого нападения, не выдержал натиска и поспешно, с позором, бежал с поля брани, бросив награбленное доселе добро и пленников. Татары мчались, сбивая друг друга, некоторые просили пощады:
- Не стреляй, Русь! Мы хотим говорить с тобой!

Когда амчане подошли к обозам, брошенным ханом, то увидели русских полонянников. Они со слезами на глазах опустились на колени перед воеводой:
- Избавитель наш милостивый! Без тебя сгинули бы мы!
... Победители, а вместе с ними Ждан и Первушка, вернулись в город. Справили тризны-поминки по погибшим. Пили пенный мед и хмельную брагу из кованых братин. Ложки стучат, гудочки гудят, жалейки плачут.
Побежала слава о победе по мценским холмам, долинам, туда, где черный ельник, вдоль спящих сел, глухих лесов, околиц. Плывет эта слава, как бесконечный зов, как валдайский колокольчик, звенит и живет в сердце радостью, верой, надеждой, любовью к своей земле.

А Девлет-Гирей, наверно, вспоминал совет своего военачальника, что опасно ходить к амчанину во двор, лучше его обойти. Не послушался ведь! А теперь только и смог отдать приказ: никогда впредь не упоминать такого имени как Мценск! Наверное, хотел забыть о неудачном походе в земли потомков воинственных россов-вятичей, что живут на берегах Зуши и Мецны.