Виктор Верстаков
Девятая рота

Еще на границе и дальше границы
стоят в ожидании наши полки,
а там, на подходе к афганской столице,
девятая рота примкнула штыки.

Девятая рота сдала партбилеты,
из памяти вычеркнула имена.
Ведь если затянется бой до рассвета,
то не было роты, приснилась она...

Войну мы тогда называли работа,
 а все же она оставалась войной.
Идет по Кабулу девятая рота,
и нет никого у нее за спиной.

Пускай коротка ее бронеколонна,
последней ходившая в мирном строю, -
девятая рота сбивает заслоны
в безвестном декабрьском первом бою.

Прости же, девятая рота, отставших:
такая уж служба, таков был приказ.
Но завтра зачислят на должности павших
в девятую роту кого-то из нас.

Войну мы опять называем работа,
 а все же она остается войной.
Идет по России девятая рота,
и нет никого у нее за спиной...
17 февраля 1988

***
Горит звезда над городом Кабулом,
горит звезда прощальная моя.
Как я хотел, чтоб Родина вздохнула,
когда на снег упал в атаке я.

И я лежу, смотрю, как остывает
над минаретом синяя звезда.
Кого-то помнят или забывают,
а нас и знать не будут никогда.

Без документов, без имен, без наций
лежим вокруг сожженного дворца.
Горит звезда, пора навек прощаться,
разлука тоже будет без конца.

Горит звезда декабрьская, чужая,
а под звездой дымится кровью снег.
И я слезой последней провожаю все,
с чем впервые расстаюсь навек.
1982

НА ПЕРЕВАЛЕ
Война становится привычкой,
опять по кружкам спирт разлит,
опять хохочет медсестричка
и режет сало замполит.

А над палаточным брезентом
свистят то ветры, то свинец.
Жизнь, словно кадры киноленты,
дала картинку наконец.

О чем задумался, начштаба,
какие въявь увидел сны?
Откуда спирт, откуда баба?
Спроси об этом у войны.

А хорошо сестра хохочет
от медицинского вина.
Она любви давно не хочет,
ей в душу глянула война.

Эй, замполит, плесни помалу,
теперь за Родину пора...
Нам не спуститься с перевала,
который взяли мы вчера.
1983

РАЗГОВОР С АВТОМАТОМ
Я видел это под Гератом,
я слышал это на войне:
боец о чем-то с автоматом,
беседовал наедине.

Он гладил ствол, цевье и ложе,
подствольник, магазин, затвор...
И разговор я слышал тоже,
но то был личный разговор.

Передавать его не вправе,
скажу лишь: говорил солдат
о маме, девушке, заставе,
стоящей на пути в Герат.

Порой, как будто без причины,
звенела дужка на ремне.
Так настоящие мужчины
беседуют наедине.
13 февраля 1998

НА НЫНЕШНЕЙ ВОЙНЕ

Быть может, смерть уже стоит у изголовья,
и утром навсегда расстанемся с тобой.
И все-таки любовь останется любовью,
и все-таки война останется войной.

Распахнуто окно ветрами Гиндукуша,
маячит за окном гражданская война.
Зачем в чужих горах мы сохранили душу?
На нынешней войне душа нам не нужна.

Усеяна земля осколками державы.
Куда ни сделай шаг — кровавые следы.
Не обрести в бою ни вечности, ни славы,
ни честного креста, ни жестяной звезды.

НАМ НЕЧЕГО БОЛЬШЕ ТЕРЯТЬ
От боя до боя недолго,
не коротко, лишь бы не вспять.
А что нам терять кроме долга?
Нам нечего больше терять.
И пусть на пространствах державы
весь фронт наш - незримая пядь.
А что нам терять кроме славы?
Нам нечего больше терять.
Пилотки и волосы серы,
но выбилась белая прядь.
А что нам терять кроме веры?
Нам нечего больше терять.
Звезда из некрашеной жести
восходит над нами опять.
А что нам терять кроме чести?
Нам нечего больше терять.

* * *
Любимые дети Державы,
мы жили от бед вдалеке,
считая великим по праву
свой город на Тезе-реке.

Фабричные окна сияли,
гулял и работал народ,
мячи громыхали в спортзале,
в Клещевку ходил теплоход,

ансамбли играли в горпарке,
и в "Павловском", и у "Креста",
в театре мы по контрмарке
порой добывали места.

Нет, мы не считали столицу
далекой, чужой стороной:
в Москву уезжали учиться,
спеша возвратиться домой.

Зачем это все вспоминаю
и душу свою бережу?..
- Прости нас, Держава родная,
прости меня, Шуя, - твержу.

15 мая 2000 г.