|
Лариса Баранова-Гонченко
Слово на Прохоровском поле
Великая Отечественная в судьбе русского народа
Наш исконный великий и могучий русский язык по-настоящему вернула нам в XX веке Великая Отечественная война. Она вызвала почти из небытия не только имена наших великих предков: Александра Невского, Александра Суворова, Михаила Кутузова, - но и слова, без которых было наполовину мертво русское сердце:
- Братья и сестры, - обращение Верховного главнокомандующего в июле 1941 года.
- Ленинградцы, дети мои, - слова мудрейшего из казахов Джамбула.
И тогда сами братья и сестры – дети могучей Державы и великой Империи, стали обращаться друг к другу прежними русскими словами:
- Братцы! Сестрица! Сестричка!
- Налей, дружок, по чарочке...
(Алексей Фатьянов)
Война вспомнила интуитивно, на устном генетическом уровне письменные уроки Владимира Ивановича Даля.
Война воскресила образ Христа и Креста Господня в поэтическом слове:
Ты знаешь, Алеша, наверное, Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил...
Что русская мать нас на свет родила,
Что в бой провожая, нас русская женщина
По-русски три раза меня обняла
(Константин Симонов)
Называние троекратного целования в стихах Симонова 1941 года читается как образ-символ в преддверии Победной Пасхи 1945-го года.
Война нашла утраченные слова милосердия и связанную со словом напрямую утешительную былинную интонацию:
Все хорошие ребята,
Как посмотришь – красота
И ни в чем не виноваты,
И деревня не взята.
(Александр Твардовский)
Поистине: «Вот стихи, и все понятно, все на русском языке». Так завершил поэму «Василий Теркин» Александр Твардовский. Его-то и услышал из Парижа, и охнул от радостной встречи со своим, подлинно русским языком и наречием Иван Бунин.
Война вернула нам одновременно наше существительное русский и наше прилагательное русский. Мы прочитали, вычитали и уловили их значение в «Русском характере» Алексея Толстого. Мы рассмотрели их грамматические и харизматические черты на обожженном и опаленном в танковом огне героическом лице Егора Дремова.
Великая Отечественная разрешила, легализовала уменьшительно-ласкательные суффиксы:
- Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза...
(Алексей Сурков)
- Ой туманы мои, растуманы,
Ой родная сторонка моя.
(Михаил Исаковский)
- И просторно, и радостно на душе у бойца
От такого хорошего, от ее письмеца.
(Михаил Исаковский)
- На шинельке той поношенной
Снесут тебя в санбат.
(Александр Твардовский)
Война разрешила плакать и не скрывать слез:
- За великие наши печали,
За горячую нашу слезу...
- Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд...
(Михаил Исаковский)
Слова праведного гнева и ненависти навеки хрестоматийно смешались в горниле военного словаря со словами любви:
- Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашисткой силой темную,
С проклятою ордой...
Но: «за землю нашу милую, за наш Союз большой»
(Василий Лебедев-Кумач)
- В Германии, в Германии,
В проклятой стороне...
Но: «Лети мечта солдатская к подруге самой ласковой...»
(Алексей Фатьянов)
Язык Великой Отечественной, как первая любовь нового советского лексического словаря. Вот уж действительно – кому война, а словарю мать родная!
Война и Победа обернули в иные смыслы, одели в новые праздничные одежды, очистили от обиды трудные для русского крестьянина и солдата слова. И все-таки спелось навеки: «Мы тебе колхозом дом построим» у Алексея Фатьянова, а не: «Мы тебе хороший дом построим», - как исправлено цензурной оттепелью.
Живой, страдающий русский язык вместе со всеми спорными и одновременно великими символами, такими как пятиконечная звезда, прошел очищение кровью. Каждое слово словно бы окунули в крещенскую купель войны, как медаль – в стакан с водкой, когда ее празднуют.
Война вернула нам язык Любви Христовой. Именно ведомой такой любовью ищет сегодня истину в слове и пытается сблизить взаимно отчуждаемые символы наш современник поэт Виктор Верстаков:
Разве звезда моя пятиконечная
древнеславянской эры
взята масонами в рабство вечное
и недостойна веры?
Разве скрещение
Серпа и Молота –
Борт отцовского танка –
Господом Богом было расколото,
а не фашистской болванкой?..
Великая Война оставила нам в наследство единственно верные, безошибочные ориентиры в выборе слов:
- Прощаюсь с вами, верные войска, - точнее не скажешь о тех, кто принял бой на Прохоровском поле вместе с автором этих строк поэтом-фронтовиком, Героем Советского Союза Михаилом Борисовом.
Только Священная война способна была вернуть нашему языку былинных и сказочных орлов и соколов. Вот почему они и через 65 лет снова появились в высоком небе современной русской поэзии, обещая ей вечную жизнь и вечную победную весну:
Майским салютом расцвел небосклон,
Славя весну и Победу.
Литерный в небе идет эшелон –
Павшие войны едут...
Головы воинов снежно белы.
Лица светлы и бесстрашны.
Вот они русской Победы орлы,
Соколы Родины нашей.
(Евгений Семичев)
Как ни парадоксально, но именно Великая Отечественная остается той самой колыбелью, ласковой зыбкой, которая баюкает, растит и оберегает сегодня наше национальное слово.
Вопрос лишь в том – хватит ли у нас мужества уберечь ее в историческом целомудрии и правдоподобной красоте. Но как сказал поэт, обращаясь в том числе и к нам из 1942 года Великой Отечественной:
- Так что ж, друзья, коль наш черед,-
Да будет столь крепка!
Пусть наше сердце не замрет,
Не задрожит рука.
Настал черед, пришла пора.
Идем, друзья, идем!
За все, чем жили мы вчера,
За все, что завтра ждем!
(Михаил Исаковский)
|
