Константин Фофанов

Константин Михайлович Фофанов родился в небогатой купеческой семье, систематического образования не получил. Писал стихи с детства. Печатался с 1881 г. в самых разных журналах и газетах, более всего в "Новом времени"; Л. С. Суворин издал несколько сборников его стихотворений, очень неравноценных. Жизнь Фофанова была омрачена постоянной бедностью и тяжелым недугом. Умер он в глубокой нищете, почти не принятый новой читательской аудиторией.

В сознании современников Фофанов обрел мифологизированный облик Поэта, служителя Красоты, способного в минуты вдохновенья подняться над обыденностью и собственным несовершенством (алкоголизм, психическое заболевание). В этом запоздалом романтизме есть и болезненная взвинченность, и простодушие, которого будет лишена поэзия следующих поколений, и зов уйти в "сны" и "грезы" от беспросветно-унылой прозы реального. "Сны" в его поэзии (вещие, волшебные, пленительные, святые и пр.) "кажутся... каким-то особым знаком, утверждающим принадлежность стихов Фофанову",- писал один из тогдашних критиков.

Поэтическая условность причудливо соединяется у Фофанова с неожиданной точностью конкретной детали, особенно в пейзажных зарисовках. Он любит фиксировать запахи земли: "Пахнет укропом и пахнет крапивой..." "Пахнет свежею травою и увядшею листвой..." Эти прозаизмы были тогда непривычны. Но именно на пересечении романтически неопределенного "взлета" и крепкой связи с земной "предметностью" возникали лучшие образы Фофанова; по собственному его точному определению, "Еще к земле прикован чуткий слух,/Но к небесам уже подьяты крылья".
Природа у Фофанова чаще всего городская или окраинная: парки, сады, бульвары, аллеи, пруды, решетки, каменные стены и т.д. Тоскливая будничность современного города постепенно обретает фантастические очертания, предстает как "чудовище" - воплощение городского кошмара и шире - обреченности существования. А в пейзаже петербургского пригорода проступает космически-катастрофический облик "поруганной" земли; здесь Фофанов перекликался с символистами. Они высоко чтили его, но порой несколько выпрямляли, "подтягивая" к своему мироощущению.

Так, Мережковский полагал, что для Фофанова жизненные явления, хранящие "божественную тайну мира", "в высшей степени прозрачны". Брюсов же ценил в нем дух диссонанса (столь характерный для поэтов рубежа веков), хотя, быть может, и преувеличивал его остроту, когда писал: "Через всю поэзию Фофанова проходит... борьба двух начал: романтизма, зовущего поэта укрыться в "гротах фантазий", и человека наших дней, смутно сознающего все величие, всю силу, все грозное очарование современного мира".

* * *
Была ль то песнь, рожденная мечтою,
Иль песнею рожденная мечта,-
Не знаю я, но в этот миг со мною
Роднилися добро и красота.

От светлых дум сомненья исчезали,
Как легкий дым от гаснущей золы;
Я был далек от сумрачной печали,
От злых обид и дерзостной хулы.

Я мир любил, и был любим я миром;
Тая в душе неугасимый свет,
Я в бездне бездн носился по эфирам,
С толпою звезд, за сонмищем планет.

И видел я пленительные тайны
Бессмертного, божественного сна...
Я постигал, что зло и смерть случайны,
А жизнь с добром - и вечна и сильна.

Я ликовал смущенною душою,
И жар молитв сжигал мои уста...
Была ль то песнь, рожденная мечтою,
Иль песнею рожденная мечта?..

***
Звезды ясные, звезды прекрасные
Нашептали цветам сказки чудные,
Лепестки улыбнулись атласные,
Задрожали листы изумрудные.

И цветы, опьяненные росами,
Рассказали ветрам сказки нежные,-
И распели их ветры мятежные
Над землей, над волной, над утесами.

И земля, под весенними ласками
Наряжаяся тканью зеленою,
Переполнила звездными сказками
Мою душу, безумно влюбленную.

И теперь, в эти дни многотрудные,
В эти темные ночи ненастные,
Отдаю я вам, звезды прекрасные,
Ваши сказки задумчиво-чудные!..
 

Май

Бледный вечер весны и задумчив и тих,
Зарумянен вечерней зарею,
Грустно в окна глядит; и слагается стих,
И теснится мечта за мечтою.

Что-то грустно душе, что-то сердцу больней,
Иль взгрустнулося мне о бывалом?
Это май-баловник, это май-чародей
Веет свежим своим опахалом.

Там, за душной чертою столичных громад,
На степях светозарной природы,
Звонко птицы поют, и плывет аромат,
И журчат сладкоструйные воды.

И дрожит под росою душистых полей
Бледный ландыш склоненным бокалом,-
Это май-баловник, это май-чародей
Веет свежим своим опахалом.

Дорогая моя! Если б встретиться нам
В звучном празднике юного мая -
И сиренью дышать, и внимать соловьям,
Мир любви и страстей обнимая!

О, как счастлив бы стал я любовью твоей,
Сколько грез в моем сердце усталом
Этот май-баловник, этот май-чародей
Разбудил бы своим опахалом!..
 
***
На волне колокольного звона
К нам плывет голубая весна
И на землю из Божьего лона
Сыплет щедрой рукой семена.

Проходя по долине, по роще,
Ясным солнцем ровняет свой взор
И лучом отогретые мощи
Одевает в зеленый убор.

Точно после болезни тяжелой,
Воскресает природа от сна,
И дарит всех улыбкой веселой
Золотая, как утро, весна.

Ах, когда б до небесного лона
Мог найти очарованный путь,-
На волне колокольного звона
В голубых небесах потонуть!..
 
 
***
Печально верба наклоняла
Зеленый локон свой к пруду;
Земля в томленьи изнывала,
Ждала вечернюю звезду.

Сияло небо необъятно,
И в нем, как стая легких снов,
Скользили розовые пятна
Завечеревших облаков.

Молчал я, полн любви и муки,
В моей душе, как облака,
Роились сны, теснились звуки
И пела смутная тоска.

И мне хотелось в то мгновенье
Живою песнью воскресить
Все перешедшее в забвенье
И незабвенное забыть!..
 

***
Под напев молитв пасхальных
И под звон колоколов
К нам летит весна из дальних,
Из полуденных краев.

В зеленеющем уборе
Млеют темные леса.
Небо блещет - точно море,
Море - точно небеса.

Сосны в бархате зеленом,
И душистая смола
По чешуйчатым колоннам
Янтарями потекла.

И в саду у нас сегодня
Я заметил, как тайком
Похристосовался ландыш
С белокрылым мотыльком!
 
 
После грозы

Остывает запад розовый,
Ночь увлажнена дождем.
Пахнет почкою березовой,
Мокрым щебнем и песком.

Пронеслась гроза над рощею,
Поднялся туман с равнин.
И дрожит листвою тощею
Мрак испуганных вершин.

Спит и бредит полночь вешняя,
Робким холодом дыша.
После бурь весна безгрешнее,
Как влюбленная душа.

Вспышкой жизнь ее сказалася,
Ей любить пришла пора.
Засмеялась, разрыдалася
И умолкла до утра.

Ты помнишь ли?!

Ты помнишь ли: мягкие тени
Ложились неслышно кругом,
И тихо дрожали сирени
Под нашим открытым окном...

Все тише заветные речи
С тобою тогда мы вели
И скоро блестящие свечи
Рукой торопливой зажгли;

Ты села к роялю небрежно,
И все, чем полна ты была,
Чем долго томилась мятежно,
Все в звуки любви облекла;

Я слушал безгрешные звуки
И грустно смотрел на огни...
То было пред днями разлуки,
Но было в счастливые дни!..

 
***
Шумят леса тенистые,
Тенистые, душистые,
Свои оковы льдистые
Разрушила волна.

Пришла она, желанная,
Пришла благоуханная,
Из света дня сотканная
Волшебница-весна!

Полночи мгла прозрачная
Свивает грезы мрачные.
Свежа, как ложе брачное,
Зеленая трава.

И звезды блещут взорами,
Мигая в небе хорами,
Над синими озерами,
Как слезы божества.

Повсюду пробуждение,
Любовь и вдохновение,
Задумчивое пение,
Повсюду блеск и шум.

И песня сердца страстная
Тебе, моя прекрасная,
Всесильная, всевластная
Царица светлых дум!