"РОДНЫЕ МОИ..."

Рассказы архимандрита Павла (Груздева)

Едут к батюшке отовсюду - и монашествующие, и миряне - из Ярославля, Рыбинска, Твери, Москвы, Тулы, из Сергиева Посада, с Валаама... А отец Павел знает - кто, с какими мыслями, с какими просьбами.
Один семинарист из Троице-Сергиевой Лавры вспоминал, как поехала к о. Павлу схимонахиня Мария: "Это духовное чадо известного московского видного исповедника иеросхимонаха Самсона. Она большой подвиг несла, много скорбей и болезней у нее было. В последнее время уже с постели не могла встать. И я, будучи священником и в то же время заканчивая духовную семинарию, каждую неделю посещал ее, исповедовал и причащал. Она очень хотела повидаться с отцом Павлом. Несмотря на болезнь, собралась, поехала, а точнее сказать, ее везли, тем более, что она очень полная. Приехала в село Верхне-Никульское, села на лавочку у церковной сторожки и ждет, когда батюшка выйдет. А батюшка вышел и конкретно сразу ей в лоб: "Какая ты хитрая! Я одиннадцать лет копил, а тебе за пять минут высыпал бы все?" К чему это он сказал? Она говорит, не знаю".
А мудрость-то батюшкина лагерная: "Одиннадцать лет копил". Так что за пять минут на блюдечко не высыпешь...
Рассказывают, как одного игумена из Вологодской области назначили наместником монастыря св. Димитрия Прилуцкого. Не хотелось ему брать на себя административные функции, и он поехал в Верхне-Никульское за советом к о. Павлу. Открывает дверь сторожки - а там в полумраке стоит отец Павел и держит в руках икону. Игумен подходит ближе под благословение и видит, что о. Павел благословляет его иконой преподобного Димитрия Прилуцкого.

Для многих встреча с отцом Павлом была настоящим ошеломлением. В соседнем Пошехонском районе приезжая семья москвичей ремонтировала храм - отец и сын полностью крышу перекрыли. "И настолько был я рад, - вспоминает священник, - что не знал, как их отблагодарить. Они мне говорят: "Для нас лучшая награда, если ты нас к отцу Павлу свозишь". И мы поехали. Что было удивительно, когда мы подошли к сторожке, дверь открывается, и батюшка кричит: "Сашка, заходи!" Сашка - это который крышу крыл. А он здесь впервые! И стоял он ни жив ни мертв - настолько был поражен. Думал, что я сказал"...
А в храме стоит отец Павел - служит Литургию - голос громкий, сильный, проникает до глубины души. И все чувствуют, что это отец, родной отец, который их любит.
"Батюшка, батя..." Человек старой монастырской выучки, архимандрит Павел сохранил главное, что всегда отличало русское православие - не какие-то особенные аскетические подвиги, хотя он прошел через тюрьмы и лагеря, а теплое отцовское чувство - а где любовь, там и святость. Потому-то и люди тянулись к нему.
"С ним в любой монастырь приедешь - такое к нему большое уважение! - вспоминает духовный сын о. Павла. - Я как приходской священник - с благоговением, со страхом, а он как рыба в воде - в Троице-Сергиевой Лавре, в Толге, в Спасо-Яковлевском монастыре - везде чувствует себя как хозяин. Кого-то по спине похлопает, прибауточку, сказёнку какую-то выскажет. И такая у него любовь, и открытость, и ясность, и чистота, и правда - вокруг него всегда целая толпа, и паломники, и молящиеся: "Отец Павел, помогите, я там хромаю, там кто-то в тюрьме сидит..." И Господь как-то сразу его умудрял, он мог ответить на любой наболевший вопрос просителям".
Иногда о. Павла приходилось буквально вытаскивать из толпы! "В Толге праздник иконы Толгской Божией Матери был уже в разгаре, когда отец Павел появился, вспоминает батюшкин духовный сын. - После Литургии народ как хлынет к нему! Толя кричит мне: "Спасай отца Павла!" Я схватил его, веду, но у меня даже пуговицы посыпались, еле выдернул его из толпы".
Толгу отец Павел помнил еще мальчиком, подростком - его воспоминания относятся к началу 20-х годов: "Из Мологи из нашего монастыря - кока Оля, моя тетка, Катька Манькова, Ленка-регентша - поехали на Толгу исповедаться.
- С Вашего благословения, игумения.
- Бог благословит. Вот вам фляга топленого масла, фляга сметаны, гороховой муки - везите на Толгу монахам.
Набрали всего и повезли.
Приезжаем на Толгу - монахов уже немного было, человек 10-12 осталось. Архимандрит Григорий (Алексеев) - у меня его карточка есть - такой монах был, "блажен муж". Он в лагере помер.
Как заходишь на паперть собора, налево дверь, там комнатка есть, мы там и ночевали, под колокольней. Зимняя церковь уже не служила, только собор..."
Когда стали восстанавливать Толгу в 87-м году, для батюшки это было огромной радостью. Частенько в проповедях говорил он:
"Монастырь ваш, родные мои сестры, знаю давно, с детства. Очень страдал и горевал, когда закрыли сию древнюю обитель. А что поделаешь? Вот сподобил Господь меня, старика, видеть ее вновь возрождающейся вашими руками и молитвами. Помню, как возвращался из тюрьмы, как заехал на Толгу... Господи! Вокруг разорение, заросли кустов и мерзость запустения. Стал на коленки, заплакал... Монахи, родные мои, где вы?! А-а-ух! Никого нету. Отковырял окошечко, забрался в храм. Прошел к алтарю. Вот где стою теперь. Пропел тропарь Спасителю и Толгской Божией Матери, святителю Трифону, основателю монастыря. Слава Тебе, Господи!
А теперь обитель возрождается, живет и процветает! И помогает ей в том Заступница наша Пречистая Богородица. Храните веру православную - за то Господь с вас спросит! И дай вам Бог доброго здоровья и сил в вашем труде!"
Батюшка много подсказал игумений монастыря, особенно в отношении всяких хозяйств, помещений, содержания животных, посевов — видно было, как хорошо он знает уклад монастырской жизни. Для толгских монахинь приезд о. Павла — счастье на целый день. Они к нему со своими бедами, как ласточки, летели. А он: "Девчонки!" — воркует и что как скажет — они прямо все сияли. От него благодать исходила, утешение чрезвычайное...
- А я всех люблю, верующих и неверующих - всех под одну гребенку! - сказал батюшка уже под конец своей жизни. И оставил удивительную притчу (как всегда у него, всё житейское):
- Тутаев, 47-й год. Ночь. Очередь за хлебом. Под утро открывается окошечко и объявляют, что хлеба на всех не хватит: "Не стойте". А в очереди женщина с двумя детьми, такие исхудалые, в чем душа держится, и ясно, что хлеба им не достанется. Выходит мужчина, он по очереди шестой или седьмой, прилично одетый - не нам чета. Берет женщину за руку и ведет с детьми на свое место:
- Стойте здесь.
- А как же вы? Махнул в ответ рукой...
- Вот ему, - говорит отец Павел, - Господь и скажет: "Проходи".
- Да как же, Господи? Я ведь Тебя не знаю!
- Как же не знаешь, когда та женщина с детьми Я и был...

ЁЛОЧКА, ЗДРАВСТВУЙ!

— Ёлочка, здравствуй!
тебя мы возьмём,
в город далёкий с собой увезём...
— Милые дети, не троньте меня,
дайте дожить до весеннего дня!
— Ёлочка, ёлочка,
сколько свечей
мы бы зажгли на верхушке твоей!
— Милые детки!
В лесу надо мной
звёзды сияют короной ночной!
— Ёлочка, ёлочка!
Сладких конфет
здесь у тебя уж, наверное, нет?
— Детки! Вы летом придите
ко мне —
ягоды будут в лесной глубине.
— Ёлочка!
Холодно, жутко зимой,
лучше на санках поедем домой!
— Детки!
Сам Бог уж подумал о нас,
ёлкам из снега Он шубы припас.
— Ёлочка! С нами не будешь
скучать,
будем мы петь, танцевать и
играть!
— Детки! Могу ль я у вас
не грустить?
Лес мой родной не могу я забыть.
— Ёлочка! Как же, скажи,
без тебя
праздник мы будем встречать
у себя?
— Детки, зато в светлый
праздничный час
ёлочка будет молиться за вас.

Из рукописи архимандрита Павла (Груздева