В. Никифоров-Волгин
Свеча

Вечерним лесом идут дед Сафрон и внучек Петька.
Дед в тулупе. Сгорбленный. Борода седая. Развевает ее весенний ветер.
Под ногами хрустят ломкие подзимки.
Петька шагает позади деда. Ему лет восемь. В тулупчике. На глаза лезет тятькина шапка. В руке у него верба, пахнущая ветром, снежным оврагом и чуть-чуть тепловатым солнцем.
Лес гудел нарождающейся весенней силой. Петьке почудился дальний звон. Он остановился и стал слушать.
— Дедушка!.. Чу!.. звонят…

— Это лес звонит. Гудит Господень колокол… Весна идет, оттого и звон!..— отвечает дед. Петька спросил деда: — В церкву идем, дедушка? 
— В церкву, любяга; к Светлой заутрене!
— Да она сгорела, дедушка! Летось ведь пожгли. Нетути: церкви. Кирпичи да головни одни…

— Ничего не значит!— сурово отвечает Софрон
— Чудной!..— солидно ворчит Петька,— церкви нетути, а мы бредем! Мара, что ли, на деда напала? Сапоги только истяпаем!
Среди обгорелого сосняка лежали черные развалины церкви. Дед с внуком перекрестились.

— Вот и пришли...— как бы сквозь взрыд сказал Софрон. Он долго стоял, опустив голову и свесив руки. Приближалась знобкая, но тихая пасхальная ночь. Софрон вынул из котомки толстую восковую свечу, затеплил ее, поставил на камень, среди развалин. Помолился в землю и запел:
— Христос воскресе из мертвых…

Похристосовался с внуком и сел на обгорелое бревно.
— Да... Шесть десятков лет ходил сюда. На этом месте с тятенькой часто стоял, и по его смерти место сие не покинул. Тут икона святителя Николая стояла... В одной ручке угодник церковочку держал, а в другой меч... И, бывало, что ни попросишь у него он всегда подаст тебе!» До-о-брый угодник, послушливый да зовкий!... Да вот… А тута, любяга, алтарь стоял… Встань на колешки и поклонись, милой, месту сему... так вот... Эх, Петюшка, Петюшка...

Ничего больше Софрон не сказал. Он сидел до того долго, что Петьке захотелось спать. Он сел с дедом рядышком и опустил голову на его колени, а дед прикрывал его полою тулупа.