Оборона Севастополя

После отечественной войны Россия стала самым сильным государством, и без согласия Русского Императора не решалось ни одного важного дела в Европе.

Такое могущество России было очень неприятно другим государствам; особенно не любил России император французский Наполеон III, племянник Наполеона I. Наполеону III хотелось непременно втянуть Россию в войну и обессилить ее. И вот вместе с Англией он стал подговаривать к войне старинных врагов России — турок — и обещал оказать им помощь. Турки были рады такому случаю и стали преследовать православных христиан, которые им были подвластны. Русский Император Николай Павлович заступился за угнетенных христиан, и когда турки не исполнили его справедливых требований, он объявил им войну.
Сначала турки вели войну одни и терпели поражения. Особенно отличались в этой войне русские моряки под начальством знаменитого адмирала Нахимова: они напали в Черном море под Синопом на турецкий флот и весь его истребили (1853 г.). Видя, что туркам приходится плохо, Франция, Англия, а также Италия послали им на помощь свои корабли и войско.

Часть неприятельских кораблей рассеялась по разным морям и повсюду нападала на русские прибрежные города. Главные же свои силы враги направили в Черное море, к Крымскому полуострову.

Высадив войско в Крыму, союзники двинулись на город Севастополь. Русские войска, которые были тогда в Крыму, встретили неприятеля, но по своей малочисленности не могли с ним справиться и отступили к Севастополю. Севастополь был защищен только с моря, а с суши он был совершенно открыт, и неприятели могли взять его без всякого затруднения.
Адмиралы Корнилов и Нахимов тотчас приступили к укреплению Севастополя. Не имея более надобности в кораблях, они потопили их при входе в Севастопольскую гавань и таким образом загородили вход туда неприятельским кораблям. Матросов они присоединили к сухопутным войскам и при помощи способного и молодого инженера Тотлебена принялись укреплять Севастополь с суши. Днем и ночью кипела работа, и земляные укрепления росли одно за другим; трудились не только солдаты и матросы, но также городские жители, даже женщины и дети оказывали солдатам помощь. Неприятели не решились прямо овладеть Севастополем, а принялись тоже строить земляные укрепления и ставить на них пушки.

Скоро кругом Севастополя появилось множество укреплений, как русских, так и неприятельских. Так началась знаменитая севастопольская оборона, которая длилась целых одиннадцать месяцев (12 сентября 1854 г. — 27 августа 1855 г.).
Построив укрепления, неприятели открыли ожесточенную пальбу по русским укреплениям и по городу; русские отвечали им тем же. Пальба эта шла почти ежедневно, и тысячи ядер и бомб летали по воздуху с утра до поздней ночи. В иные дни неприятели палили и с суши, и с кораблей, и выпускали сотни тысяч снарядов. Не легко было жить в это время в Севастополе: неприятельские ядра падали на улицы, а бомбы разрывались в домах.

Но в земляных укреплениях было в тысячу раз опаснее и страшнее; здесь ежеминутно нужно было ожидать смерти, и каждый день немало убывало ранеными и убитыми. Несмотря на это, русские стояли твердо и мужественно встречали все опасности. Находились даже такие смельчаки, которые ночью пробирались к неприятелю, нападали на него врасплох и наносили ему вред.
Во время севастопольской обороны император Николай Павлович скончался, и на престол Русский вступил сын его, Александр Николаевич, который и продолжал войну. Наконец наступило время, когда держаться в Севастополе было невозможно и русские принуждены были отступить. Но и неприятели не желали больше продолжать тяжелой войны, так как они потеряли множество войска и потратили немало денег. Вскоре был заключен мир, и положение православных христиан в Турции было улучшено.

Юные герои Севастополя

В самом начале осады Севастополя на бастион (укрепление) номер четвертый явился сын матроса Кузьма Горбаньев и стал проситься служить при пушках.
— Куда тебе на бастион! — сказал командир, глядя на мальчика четырнадцати лет. — Ты другим только мешать будешь.
— Никак нет-с, ваше благородие, — отвечал тот, — мы с малолетства около пушек-то... Ну и привыкли.
— А если тебя убьют или изувечат? Разве ты не боишься?
— Бог милостив, ваше благородие! Может, и не убьют... а коли и убьют, на то воля Божия.
И Кузьма Горбаньев был принят на бастион. Он оказался ловким малым; был ранен, и после перевязки, вместо лазарета (больницы) пошел опять на бастион помогать морякам.
Другой храбрец, двенадцатилетний сын матроса, Максим Рыбалченко, с другими ребятишками собирал неприятельские ядра в оврагах и на поле и приносил их на бастион. И он был принят на бастион и усердно исполнял свои обязанности при пушках.
Оба были награждены медалями на георгиевской ленте.
На пятом бастионе отличился десятилетний сын артиллериста Николай Пащенко. Он лихо прислуживал отцу, который наводил пушки. Прилетело ядро и убило отца. Тогда Николай стал на его место и наводил метко пушки и мортиры. За такой подвиг он был награжден Георгиевским крестом.

Севастопольские удальцы

Когда показывалась неприятельская бомба, солдаты обыкновенно ложились на землю или скрывались за стенки укреплений. Бомба, прошипев, лопалась с оглушительным треском и метала далеко вокруг чугунные черепки свои, а с ними землю и камни, причем осколками всегда кого-нибудь убивало или ранило. Но бывали удальцы, которые не унывали и перед бомбами.
Однажды разрывная бомба упала близ толпы солдат. Солдаты кинулись в стороны: кто забежал за прикрытие, кто бросился на землю, а другие, не успевшие этого сделать, стали как вкопанные, ожидая неминуемой гибели. Трубка шипела и уже догорала, и бомба должна была тотчас лопнуть... Но матрос Трофим Александров бросился к бомбе... «Берегись, берегись! курится!» — закричали ему товарищи; но Александров знал, что делал: захватив грязи, он смело нагнулся к бомбе и залепил горевшую трубку. Она погасла... Матрос перекрестился и, толкнув бомбу ногою, крикнул товарищам: — Эх, вы! зоветесь солдатами, а боитесь курицы! И ночью севастопольцы не оставляли неприятеля в покое. Партии удальцов собирались по ночам на вылазки, чтоб мешать работам или разорять неприятельские траншеи, то есть рвы, которые копали они для подхода к нашим укреплениям. Русские подкрадутся тихо, разрушат все построенное неприятелем, заберут кирки и лопаты и возвратятся к своим. Случалось при этом, захватят и пленного. Ведут его за шиворот. «Не бойся, камрад, — говорят ему, — у нас к расстрелу не поведут. А только насчет булочки — не взыщи: на сухариках посидишь!».

Особенно рвались на вылазки моряки. Их даже перестали пускать на вылазки. Они были нужны, а тут многие клали свои головы. Особенно прославился один такой удалец, матрос Петр, по прозванию Кошка. Он пускался на разные опасные проделки с неприятелем. Был у него мешок с двумя дырами для глаз. Влезет он в этот мешок и ползет в нем; остановится — и лежит недвижимо; человека не видно — кажется, будто камень лежит. Потом улучит минуту — и ползет далее. Достигал он до передовой неприятельской цепи и даже траншеи. Высмотрит, что нужно, вскочит вдруг и бросится на часового, или повалит его, или штуцер у него выхватит. Иной раз никто не заметит его; а он у сонного часового утащит ружье, да и назад. Один раз притащил он в казармы англичанина и начал его угощать, кормить, поить и потом уложил спать на свою постель.

Кончина адмирала Корнилова

5 октября 1854 года храбрый адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, любимец моряков и солдат, въехал на Малахов курган. Три английские батареи стреляли в это время по кургану. Адмирала просили возвратиться домой. «Постойте, мы поедем еще к тем полкам, — указал он на Бутырский и Бородинский полки, — а потом и домой». Это было в половине двенадцатого. Едва он сделал несколько шагов, как ядро раздробило ему левую ногу у самого живота: кровь брызнула фонтаном. Офицеры подхватили его и положили между орудиями. «Отстаивайте же Севастополь», — сказал он им и скоро потерял память.

На перевязочном пункте Корнилов очнулся и причастился Святых Тайн. Заметив, что его хотят переложить на носилки, но затрудняются приподнять, Корнилов сам перевернулся через раздробленную ногу в носилки. Его перенесли в госпиталь.
В госпитале он страдал неимоверно. Несколько ложек горячего чая успокоили его. «Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна, — сказал он, — благослови, Господи, Россию и Государя, спаси Севастополь и флот».
Приняв лекарство, он задремал. В это время пришел лейтенант с известием, что английские батареи сбиты. Корнилов, услышав разговоры спросил, в чем дело. Ему объяснили. «Ура! ура!» — произнес он — и забылся навеки. Чрез несколько минут его не стало.

Малахов курган

Много укреплений было уже взято неприятелем, но, несмотря на все старания, не мог он взять Малахова кургана.
Поныне видны следы рвов, пороховых погребов и укреплений на этом кургане. От Малаховой башни уцелела только подземная часть. Под сводом ее, у левой стены от входа, ныне сделана надпись: «Здесь стояла кровать контр-адмирала В.И. Истомина». Его неусыпными трудами и заботами Малахов курган обратился в важную укрепленную твердыню. В продолжение восьми месяцев контр-адмирал Истомин не раздевался, и был убит 7 марта 1855 года.

Возвращался он с двумя офицерами на курган не по траншее, где ходили для безопасности, а по гребню. «Ваше Превосходительство, — сказали ему, — сойдите в траншею: здесь идти не безопасно». — «Э, батюшка, все равно: от ядра не спрячешься», — отвечал он. В это время ядро оторвало ему голову. Ленточка Георгиевского креста осталась на шее покойного. Нахимов с другими генералами нес тело Истомина до могилы.
А чрез четыре месяца на том же кургане был смертельно ранен знаменитый герой флота — адмирал Павел Степанович Нахимов. Он хотел в зрительную трубку осмотреть неприятельские укрепления: пуля попала в левую сторону лба, и 30 июня он умер, не приходя в чувство. Вместо парчового покрова покрыли его флагом с того корабля, на котором он победил в начале войны турецкий флот под Синопом. 

Взятие Малахова кургана

Наступило 27 августа 1855 года. Ровно в полдень, когда русские обедали, у неприятеля заиграли рожки — и тучи врагов двинулись на Малахов курган. Их встретили картечью, прикладами, банниками, штыками и всем, чем попало. Жесток был этот бой. К неприятелям все подходили свежие войска — и, наконец, они оттеснили русских от кургана. Французы взобрались на него, перекинув мосты через ров, и подняли на Малаховом кургане свое знамя.
Несколько раз бросались туда русские удальцы и срывали французское знамя. Их изрубали там. Рвались новые удальцы, но уже шесть тысяч французов по мостам вступали с музыкой на курган. Другие неприятельские полки хотели в это время занять другие бастионы, но их отбили оттуда.
Храбрый генерал Степан Александрович Хрулев, видя курган в руках французов, сделал последнюю попытку отбить его и с тысяча четырьмястами солдатами Ладожского полка кинулся туда: их встретил дождь пуль. Генерал Хрулев был тотчас же ранен, не доехав до бастиона, и не мог дольше оставаться в строю. Его сменил генерал Лысенко — и тотчас же пуля раздробила ему ногу и контузила живот, отчего он впоследствии и умер. Лысенку сменил генерал Мартинау — и в ту же минуту пуля раздробила ему плечо. Поддерживая здоровой рукой больную руку, он ждал прибытия нового командира. Но все уже было кончено: главнокомандующий приказал атаку оставить.
При этом штурме у французов убито пять генералов и ранено одиннадцать.

Оставление Севастополя

«И для героев есть невозможное».
Слова Государя Александра Николаевича

Взявши Малахов курган, французы тотчас вооружили его против Севастополя и других укреплений. Оттуда они могли бы разнести все наши укрепления и весь город. Долее бороться с неприятелем было невозможно.
Русский главнокомандующий решил отступиться от всех укреплений и переправиться со всем войском по мосту через бухту.
С горем покидали русские воины крепость, которую защищали одиннадцать месяцев, не жалея ни труда, ни крови.
Беспрестанные взрывы и пожары освещали отступление. По мосту потянулись солдаты, возы, пушки; по воде сновали лодки. Город пылал.

«Вечная тебе память, родная твердыня наша!» — крестясь, шептали солдаты и оглядывались на горящий Севастополь.
Неприятель не ожидал отступления, и потому ему в голову не приходило преследовать нас. Он готовился сам к защите и не поверил, что русские отступили.
31 августа пришел приказ главнокомандующего. Именем Государя благодарил он войска за беспримерное мужество. Побежденные были превознесены и награждены.
28 октября Государь Император Александр Николаевич сам приехал к героям, объехал все войска и лично благодарил их за службу. Всем защитникам Севастополя даны были серебряные медали на георгиевской ленте и, кроме того, каждый месяц службы на бастионах был сосчитан за год.